И все-таки. Хорошего ...
Мы с твоим тёзкой сидим на широких качелях.
— Давай, Егор, летать. Мы летим сначала над камнем,
потом над крышей, над деревьями, над птицами, над об-
лаками, над звёздами…
— Летим на камень… на крышу… на деревья… на
небо…
Если бы ты знал, как я торопилась домой, бежала
под дождём, чтобы скорее написать тебе. Как застави-
ла себя — в таких делах нельзя торопиться! — сперва
пришить пуговицу к летнему платью. Пуговица маленькая,
светло-лиловая. Пришивала, и у меня дрожали руки.
Ты сейчас живёшь на даче, а я приезжаю к тебе по выход-
ным. Дача для тебя — запахи старого дома: печки, сырости,
еды, которая готовится на плитке. Запахи улицы: листьев,
травы, дождя, дыма. Длинные прогулки в коляске: ты за-
сыпаешь, просыпаешься и снова засыпаешь, коляска чуть
покачивается и подпрыгивает на неровном асфальте.
Я верю в чудо передачи: я расскажу тебе о том, что
ты не можешь узнать и прожить, но — я верю в это, иначе
всё было бы незачем — можешь почувствовать, потому
что я изо всех сил хочу, чтобы ты почувствовал.
Вчера я впервые в жизни увидела белые одуванчики,
отяжелевшие от дождя. Дуешь на них, а они не разлетают-
ся. Раньше я никогда не обращала на них внимания. Зато
помню необыкновенных радужных жучков, которые появ-
лялись только в дождь. Они сидели на листьях цветущей
крапивы. Это было чудо. Всё моё письмо будет о чудесах.
Вчера я зашла в детдомовскую прачечную за стираль-
ным порошком, и тут меня осенило: стиральный порошок!
Вот чем пахло в синем магазине под горой! Там продава-
лись всякие сокровища: крошечные пластмассовые сло-
ники, искусственные цветы, колечки с разноцветными ка-
мушками. Я мечтала о колечке, и мне его купили. Кажется,
с зелёным камушком.
Чудо всего летающего: мыльные пузыри, не готовые,
в баночке, а настоящие, когда разбалтываешь в мыльнице
стружки хозяйственного мыла и осторожно расщепляешь
конец соломинки. В розовом донышке мыльницы вырезан
цветок, сквозь него видно другое донышко, белое. Боль-
шие пушинки, которые появляются в конце июля. Осторож-
но ловишь их, стараясь не помять, и снова отпускаешь.
Божья коровка, полети на небо, принеси нам хлеба. Ве-
лосипед.
И плавать — это тоже летать, тоже чудо. Дно — это зем-
ля, ты отталкиваешься и поднимаешься вверх. Страшные
тёмные канавы, у которых дна нет, и пахнут они прошлой
осенью, которой тоже нет. Похоже на смерть. В этих ка-
навах мы топим игрушки. Чувство невесомой жути, когда
какую-то часть себя отправляешь в ничто. Самое главное
чудо в том, что в жару канавы высыхают, а игрушки, кото-
рые мы находим на дне, уже совсем другие: они побывали
на том свете.
Глубокая-глубокая земля, в которую закапываешь кла-
ды. Тайники, выложенные стёклышками. Если долго рыть
яму на пляже, докопаешь до залива. Это — нижний залив,
он на глубине сообщается с верхним, который мы видим.
Сверху набросали песка, а внизу вода. Вода, вода, вода,
а потом сразу земное ядро — огонь. Раскопки у забора. Мы
нашли монетку, такую ржавую, что почти нельзя разобрать,
что на ней написано. Наконец прочитали: 1913 год.
Величайшая драгоценность — кварц. Камень — а про-
зрачный. А стеклышки, которые считаются драгоценными,
наоборот, непрозрачные, обкатанные заливом. Всё наобо-
рот. Почему паданцы падают? Потому что внутри у них — дра-
гоценные камни, которые мешают яблокам расти дальше..
из "Нестрашного мира" . Прекрасное..